Журнал "Вокруг Света" №4  за 1995 год - Вокруг Света

Когда мы вернулись на пароход, на прогулочной веранде подали чай, и вполне естественно, что мы с Уной оказались за одним столиком. Она спросила меня, не владею ли я французским, и, услышав утвердительный ответ, предложила мне перейти на него.

Я готов был поздравить себя с удачей и предвкушал удовольствие от пребывания в обществе красивой молодой женщины, разделявшей, к тому же, мои интересы.

На время обеда мы расстались, но встретились вновь за кофе и ликером, и она сказала, что глупо есть за разными столиками, когда можно сидеть вместе. Я нисколько не возражал, и внутренне порадовался, что инициатива исходила от Уны.

Мне не хотелось, чтобы у нее возникли какие-то подозрения, а в моих поступках она увидела что-либо отличное от поступков нормального молодого человека, встретившегося с привлекательной девушкой.

Вскоре я обнаружил, что прекрасная Уна обладала живым умом и была превосходно образована. Она была довольно маленького роста, — едва доставала мне до плеча, зато формы ее хорошо ухоженного тела были идеально правильны, и я обратил внимание, что одежда ее — из лучших магазинов.

В эту ночь мы встали на якорь у Аль-Васта, и около одиннадцати большинство пассажиров разбрелось по каютам. Уна тоже сказала, что пора отправляться спать, и я не удерживал ее, зная, что впереди у нас достаточно времени.

Второй день плавания вверх по Нилу наименее интересен во всем путешествии. На протяжении почти ста миль на обоих берегах реки нет никаких памятников, но меня более занимала Уна, чем древности, и время прошло замечательно.

Это был один из тех, весьма редких в жизни каждого человека дней, который предстояло провести без всяких определенных занятий, и что может быть лучше, чем коротать его рядом с экзотической красавицей, наслаждаясь ее вниманием и расположением?

Она рассказала многое о себе, о своей жизни в Александрии и о путешествиях за границу. Однако ни словом не обмолвились ни о Закри-бее, ни об иных интересующих меня людях или о предметах, имеющих к ним какое-то отношение, а я был слишком осторожен, чтобы задавать наводящие вопросы на столь ранней стадии знакомства.

Я вполне довольствовался беседой с Уной и созерцал широкую, лениво текущую реку и живописные арабские суденышки на ней. Длинные участки обработанной земли простирались до самой линии холмов, обозначающих границу пустыни, на полях неторопливо трудились феллахи, используя те же примитивные методы, что и бесчисленные поколения их предков.

Время от времени мы проплывали мимо какой-нибудь финиковой рощи на берегу, где гнездилась небольшая деревушка, или попадало в поле зрения водяное колесо, вращаемое осликом, ходящим по кругу, а иногда методы орошения были еще более примитивными, и мы видели группы арабов, обнаженных до пояса и мокрых от пота, носящих ведрами на длинных палках воду из Нила и выливающих ее в оросительные каналы.

Одно из самых очаровательных зрелищ во время плавания по Нилу — это закаты. Нигде в мире не увидеть столь невероятных красок, причем вечернее небо здесь почти всегда безоблачно, и закаты длятся не менее получаса.

Пока мы с Уной любовались им, на горизонте показался небольшой караван — около двадцати верблюдов, шедших друг за другом к пальмовой рощице на краю арабской деревушки, и невозможно описать красоту этой молчаливой процессии, двигавшейся на фоне пылающего заката.

Этим вечером мы выпили за обедом бутылку шампанского, а затем решили взять пальто и посидеть на палубе, где можно разговаривать свободнее, чем на переполненной веранде. Со вчерашнего вечера мы провели вместе более полу суток и успели обсудить самые разные вопросы: от египтологии до парижских мод и от китайского поклонения предкам до любви.

В ответ на мой вопрос о замужестве Уна сказала, что вышла замуж в шестнадцать лет, в девятнадцать овдовела, а сейчас ей шел двадцать второй год. Наследовав состояние, сделавшее ее независимой, она стойко сопротивлялась всем попыткам родственников вторично выдать ее замуж; и не потому - - добавила она с очаровательной искренностью, что ее не привлекало супружество, а потому лишь, что она твердо решила по меньшей мере ближайшие десять лет не связывать себя с каким-то одним мужчиной. В ответ я тоже дал понять, что, не возражая против некоторых радостей семейной жизни, пока не собирался жениться.

Выложив таким образом свои карты на стол, мы замолчали, и каждый размышлял о том, как могут сложиться наши отношения. Что касается меня, то ее связь с организацией О`Кива и некоторая неразборчивость в знакомствах нисколько не влияли на мои чувства к ней. Если удастся выудить из нее что-либо насчет О`Кива — прекрасно, если нет — я смогу рассматривать поездку как приятное развлечение.

Когда наконец настало время отправляться спать, и мы встали со скамейки, я неожиданно крепко обнял ее, приподнял и поцеловал. На мгновение ее мягкое теплое тело прильнуло ко мне, и она с удовольствием раскрыла губы для поцелуя, но в следующую секунду больно укусила меня за нижнюю губу.

Это было внезапное и весьма болезненное напоминание о том, с какой мегерой я имею дело. Я выпустил ее, и она, весело смеясь, убежала к себе в каюту.

На следующее утро наш пароход рано на восходе отплыл от Минин и вскоре после завтрака уже остановился у Бени-Хасан, где предполагалась высадка на берег.

Уна появилась на палубе в момент, когда нагруженные камерами, биноклями и зонтиками от солнца туристы сходили по трапу. Я заметил легкую улыбку, когда она взглянула на мою слегка распухшую нижнюю губу, но, пожелав ей доброго утра, я ни словом не обмолвился о вчерашнем прощании и немедленно взял на себя роль эскорта.

Пожалуй, единственной достопримечательностью Бени-Хасана является вырубленная высоко в скале длинная терраса, где находятся тридцать или сорок гробниц времен XI и XII династий. Туда нельзя проехать на автобусе, и туристам приходится пользоваться ослами, которых феллахи приводят с полей, когда видят приближающийся к деревне пароход. Уна, очевидно, знала об этом, поскольку на ней были брюки для верховой езды, а в руке она держала небольшой хлыст.

Неимоверный гам стоял на берегу десятки арабов, рассчитывая на щедрые чаевые, наперебой предлагали пассажирам своих ослов, а целые толпы продавцов бус, подделок под древности, ковров ручной работы и всевозможных безделушек настойчиво рекламировали свой товар.

Мне удалось раздобыть пару ослов, с виду наименее изъеденных блохами, и мы с Уной, не дожидаясь остальных, поехали к гробницам, выглядевшим снизу, как многочисленные окна на фасаде здания. Разговаривать было практически невозможно — около нас непрерывно тараторили шесть или восемь арабов, подгоняя наших ослов, когда мы хотели, чтобы они шли шагом, или хватаясь за поводья, когда мы пытались поехать быстрее. Те, кто постарше, непрестанно выкрикивали нам в уши, что они, дескать, лучшие в мире погонщики ослов, а мальчишки выпрашивали бакшиш или сигареты.

Я чуть было не разразился арабскими ругательствами, но вовремя осекся, вспомнив, что Уна не подозревает о моем знании языка, и решил, что мне это может когда-нибудь пригодиться. И такой случай не замедлил представиться. Моя сдержанность спасла мне жизнь несколькими часами позже, а попрошайки были успешно разогнаны без всяких усилий с моей стороны — Уна вскоре начала щедро хлестать хлыстом направо и налево, не скрывая при этом, что она думает об отцах, матерях и прочих предках наших сопровождающих, а также о потомстве, которое они в свое время произведут.

Мы осмотрели только три гробницы — расположенные рядом друг с другом большие квадратные камеры, вырубленные прямо в скале, но их росписи были лишь скромным подобием тех, что мы видели в Саккаре, и выполненных на много веков раньше.

Во время ланча наш пароход отплыл и остановился в три часа пополудни в Тель-эль-Амарне, где мы вновь сошли на берег.

Здесь, на восточном берегу, пустыня начинается почти сразу за Нилом, и это спасло древний город от полного разрушения. Все другие города древнего Египта строились на плодородных землях, и когда приходили в упадок и разрушались, место перепахивалось или засаживалось пальмами. Здесь же это было невозможно, и через три тысячи лет низкие стены кирпичных домов кое-где все так же образовывают улицы, а недалеко от берега сохранились и руины дворца.

Для случайного путешественника это были просто развалины древнего города. Но для всякого, хоть немного читавшего об истории Египта, Тель-эль-Амарна представляет особый интерес.

Во времена царствования XVIII династии, когда империя была в зените могущества и простиралась от Судана до Месопотамии, аристократ Иуа и его жена Туа изменили ее судьбу. Они сами не были египтянами, но поселились в Египте, а их дочь Тия стала супругой Аменофиса III. Когда фараон умер, чужеземная царица и ее родители воспитали ее юного сына Аменофиса IV в духе странного учения.